Зачем якутские власти поддерживают фильмы, разжигающие ненависть к русским

Зачем якутские власти поддерживают фильмы, разжигающие ненависть к русским

«Нас стали бояться», — резюмировал глава Якутии Айсен Николаев ситуацию с запретом со стороны Роскомнадзора трансвестит-фильма «Кандидат» и ленты «Айта» о борьбе местного населения с «русским насильником».

Конечно, стали. Якутия и в самом деле в последние годы активно развивает республиканский кинематограф с местным колоритом. Денег не жалеют. О кассовости говорить не приходится, речь идёт в основном о работах в жанре артхаус, но в кругу умеренно либеральных киноведов с некоторого времени принято говорить о якутском кино с придыханием, как о едва ли не культовом явлении.

Иными словами, оно превратилось в фактор «мягкой силы». А для чего используется эта сила?

Кино в принципе нужно для того, чтобы создать у зрителя подсознательное чувство увиденного собственными глазами. И что же он видит в якутских фильмах? Например, создание единого якутского государства в ленте «Тыгын Дархан». И вот уже у плохо знающего историю зрителя формируется впечатление, что русские едва ли не захватили огромную единую Якутию, существовавшую задолго до их прихода. На самом деле Якутией земли бассейна Лены в XVI–XVII веках не были, якуты занимали хорошо если одну десятую часть нынешней территории республики.

Или мы видим русского негодяя-полицейского, против которого сплачиваются возмущённые якуты, как в скандальной ленте «Айта». Особенная низость этого фильма — в том, что он основан на реальных событиях. Только насильником был киргиз-гастарбайтер. И «национальный конфликт» и в самом деле был спровоцирован — пришлось брать в оцепление местную мечеть и проводить рейд по «резиновым» квартирам.

В своём цинизме создатели «Айты» переплюнули даже Звягинцева и Роднянского, которые перенесли историю американца Марвина Химейера в русскую Териберку и сняли образцовую русофобскую пропаганду. Но там хоть обошлось без разжигания межнациональной розни.

Уже на момент тех событий много говорилось о том, что в Якутии гастарбайтерам труднее развернуться из-за местного национализма. И кто-то конструктивно «подправил» это чувство, пытаясь обратить его не против мигрантов, а против русских и России как государства.

Теперь вопрос — кому и зачем понадобилось заменять гастарбайтера из иностранного тюркоязычного государства на русского полицейского, то есть в некотором роде на символ российской государственной власти?

Ответ настолько очевиден, что нет даже необходимости его проговаривать.

Айсен Николаев прав — и обществу, и государству приходится побаиваться «якутского кино», поскольку оно чьей-то волей и под крышей республиканских властей превращается в фабрику сепаратистских и русофобских образов и смыслов. И размеры, и геополитическое положение региона таковы, что подобные поползновения здесь представляют для России чрезвычайную опасность.

А модель «тихого сепаратизма» оказалась довольно действенной. Как действенной является и местная демографическая политика. Если в 1989 году в Якутии соотношение коренного населения и русских составляло 33% на 50%, то сегодня — 55% на 27%. По сути, происходит дерусификация региона.

Разумеется, каждая республика в Российской Федерации имеет право на своеобразие, на региональную специфику, на уважение и развитие культуры так называемого «титульного этноса» (хотя, когда в некоторых субъектах страны русские 80% населения вынуждены жить по правилам 8%, ситуация складывается странная).

Но если воображаемые киномиры используются для манипуляции сознанием при создании то вымышленных средневековых царств, то подменных национальных конфликтов, то речь идёт не о чистом искусстве и не о поиске новых путей этнической культуры, а о той самой soft power, которую американские стратеги не раз уже предлагали использовать для откола от России вожделенного ими «Леналенда» и перерубания Северного морского пути.